Марина Серова - Сказано – сделано

«Волнуется, голубчик», — подумала я и сама себе поразилась. Оказывается, во мне живет столько злорадства! Но ничего, это пройдет, как только дело об убийстве Инны Гольстер будет раскрыто. Я стану другой.

От сидения в машине без движения усталость, накопленная за день, взяла свое. Глаза мои слипались, голова клонилась набок… В полусне я вспомнила, что моталась сегодня то в одном, то в другом направлении по городу даже без жалкого подкрепления в виде тощего бутерброда с колбаской и чашки кофе.

Мысль о кофе заставила сердце биться учащеннее. Это-то и спасло меня от промаха: если бы я проспала на минуту дольше, Заревич смог бы от меня ускользнуть.

Встрепенувшись и открыв глаза, я увидела не только разлюбезного Виктора Петровича, но и своего вчерашнего обидчика — Сергея. Пребывал он, надо сказать, не в самой лучшей форме после вчерашнего. Сергей приехал все на том же красном джипе своего начальника, брата Виктора Заревича.

Минутку я подождала, дав возможность машине, в которую сели после минутного разговора Сергей и Заревич, выехать со двора, завела свою «девятку» и тронулась за джипом с нормальным для слежения интервалом. Я догадывалась, какой разговор происходит сейчас у них в салоне: Заревич наверняка орет на Сергея, сбросив маску вежливого человека, отчитывает за допущенную ошибку. Сергей оправдывается, но это не помогает.

Я понимала, что Заревич нервничает. А когда человек находится в таком состоянии, он способен на всякие глупости: едет не туда, куда надо, говорит не то, что сказал бы, если бы его нервы не были взвинчены до предела. В общем, совершает целую кучу «непопаданий». Вот этим-то я и хотела воспользоваться.

Исколесив за время своей сыщицкой работы родной город вдоль и поперек, я легко ориентируюсь в любом его районе. Но сейчас мне никак не удавалось понять, куда же направляются мои «подопечные». Сначала они поехали на речной вокзал, остановились на набережной, но так и не вышли из салона. Небольшой складной бинокль, который я на всякий случай держу в машине, пришел мне на помощь, и я увидела, что Заревич сидит рядом с водителем, разговаривает по телефону и курит. Ничего особенного, казалось бы, не происходило, но хорошего это затишье тоже не предвещало.

После речного вокзала нелегкая понесла их в Фабричный район. Не знаю, заметили ли эти двое за собой «хвост», но в их поведении не было ничего странного. Сергей не прибавлял скорости, не пытался резко свернуть за угол и таким образом скрыться из вида. Но ехали они достаточно быстро, явно куда-то спеша. Наконец на горизонте показался тот самый высокий кирпичный дом, во дворе которого мне чинили машину два дня назад, и я сразу поняла, что мы прибыли в нужное место.

Кажется, Заревич ехал в свое любимое кафе, которое я как-то незаметно для самой себя прозвала «У черта на куличках». Кстати, название для этой забегаловки вполне подходящее. Здесь вряд ли обсуждают дела и сделки нормальные добропорядочные бизнесмены, если таковые, конечно, имеются на нашей территории. Местечко здесь скорее для «черных» делишек, для осуществления которых нечестным дяденькам очень важно находиться в тени, как можно дальше от людных мест, где они могут попасться на глаза таким вот любопытным созданиям, как я, например.

Но машина с «подопечными» остановилась не у входа в кафе, а возле того здания, где находилась автомастерская. Это вызвало во мне сначала недоумение, а потом самый настоящий гнев. Я резко остановилась и стукнула по рулю от злости на саму себя. Но тут же успокоилась. И даже мысленно поблагодарила преступников, что хоть взрывное устройство они мне не подложили, иначе я бы уже давно взлетела на воздух. Затем я продолжила размышления.

А вдруг Сергей привез меня в эту автомастерскую не только для того, чтобы поменять бампер и фару на моей покалеченной машине? Может быть, цирк с аварией понадобился ему, вернее — его хозяевам, для того, чтобы установить за мной слежку? И в моей «девятке» есть сейчас что-то, позволяющее видеть и слышать меня на расстоянии?

Эта мысль сбила меня с толку. Почему Заревич так боится моего вмешательства? Он же уверен в том, что у меня нет никаких улик, подтверждающих его вину. Чего же тогда дергается? Или он просто-напросто выполняет поручение Гольстера?

Ни Заревич, ни Сергей не выходили из машины. Может быть, сейчас они как раз и занимаются тем, что смотрят на мое изображение и следят за каждым моим жестом? Я представила, что на коленях у Заревича лежит компактный приборчик с экраном, связанный с крохотной видеокамерой, которая находится в салоне моей машины, и, злорадствуя, этот тип придумывает план моего устранения.

И я начала производить обыск в собственной машине. Таким кощунством мне еще никогда не приходилось заниматься. Но обнаружить ничего не удалось, хотя я искала весьма тщательно. «Уф, — вздохнула я с облегчением. — С этим делом мне просто шпионские страсти мерещатся».

Тут мое внимание переключилось на вышедших из джипа Заревича и Сергея, который был уже без своей дурацкой клетчатой кепки. Наверное, потерял ее в подъезде, когда очухивался после моего приемчика, свалившего его с ног.

Я хорошо видела, куда направляются мои подопечные, — к кафе. Как только они завернули за угол, я выскочила из своей «засады на колесах» и пошла за ними. Здесь горел один, но очень яркий фонарь. Впрочем, меня все равно не было видно, поскольку я выбирала такие места, куда его свет не доходил.

Подождав, пока Заревич и Сергей войдут внутрь, я подошла к боковому окну и принялась за ними наблюдать. Они оба сидели спиной ко входу, ничего не заказывая подошедшей к ним официантке. Заревич чуть ли не каждую секунду поглядывал на часы, теребя рукав кожаной куртки. Потом он переключился на бумажные салфетки: вынимал их одну за другой, мял в кулаке и со злостью бросал на стол.

Официантка, не выдержав таких издевательств над вверенным в ее владение имуществом, рассвирепела и принялась ругать клиента-неврастеника. Слов я не слышала, но по ее широко разевающемуся рту и дураку стало бы понятно, как «вежливо» она разговаривала с Заревичем.

Виктор Петрович вдруг вскочил, отшвырнув пластмассовый стул в сторону, и вытащил из кармана… пистолет, направив его в сторону официантки. Та взвизгнула и закрыла лицо руками.

Только я собралась кинуться ей на помощь, как увидела, что это уже не нужно: звериная ярость в Заревиче уснула так же быстро, как и проснулась. Он устало провел левой рукой по глазам, пододвинул себе другой стул и преспокойно уселся за стол.

Сергей безучастно взирал на разгоревшиеся перед его глазами страсти. Похоже, ему было к подобному не привыкать. Он видал, наверное, что-нибудь и пострашнее, чем усмирение непонятливой официантки, мешающей «его величеству» крутому бизнесмену отдыхать. Подумаешь, помахал клиент кафе пистолетом… подумаешь, девица вытаращила свои ничего не понимающие глаза…

Заревич засунул ствол обратно в карман куртки. Официантка выбежала на улицу и скрылась в темноте. В кафе, кроме парочки алкоголиков-завсегдатаев, никого больше не было. Бармена тоже ветром сдуло, а алкаши уже были не способны адекватно отреагировать на ситуацию. Они только тяжело покачали взъерошенными головами и начали снова укладывать их на стол.

Я начинала уже подмерзать. Надетые сегодня высокие сапоги не были особенно теплыми, я ведь не знала утром, что придется долго торчать на улице. Я хотела было попрыгать, чтобы согреться, но остановилась как вкопанная, прижавшись к стене: послышался звук приближающейся машины. Затем раздались скрип тормозов, хлопок дверцы и шаги быстро идущего человека.

Коренастый мужик в короткой дубленке просеменил в кафе. Заревич почувствовал его, как говорят, спинным мозгом, потому что оглянулся еще до того, как низкорослый пухлый субъект с лысой башкой подошел к его столику.

Толстячок уселся напротив Заревича, сложил руки в замочек, положил их на стол и уставился на Виктора Петровича, который сразу же заговорил.

«Или они друга друга перестреляют, — рассуждала я сама с собой, трясясь от холода и поднимая выше совсем не теплый воротник, — или заключат какую-нибудь интересную сделку».

Мне было бы очень обидно, если бы эта сделка не касалась того, ради чего я вела слежку. Кажется, я начинала догадываться, в чем тут дело. Но каким-нибудь образом подслушать, о чем все-таки говорят эти суперделовые люди, не помешало бы. И я решила войти внутрь.

Естественно, с парадного входа заходить было бы не столько опасно, сколько глупо, поэтому, не мешкая ни секунды, я обежала здание кафе, надеясь пробраться внутрь через черный ход. Мой расчет оказался правильным. Мало того: дверь, ведущая в кафе со двора, оказалась открытой настежь. Бедный бармен, наверное, несся сломя голову, не позаботившись даже ее прикрыть. Представляю, что будет завтра утром, когда хозяин кафе узнает, в каком состоянии было брошено его детище! Но меня это никак не касается. Мне нужно как можно быстрее навострить свои ушки и послушать, о чем ведет речь Заревич, которого я уже считала моим личным врагом.